Катарина Флоренц. Имя, похожее на занозу. На грубую гнилую щепку, попавшую под ухоженный, туманно отполированный, выпуклый ноготь альтмера. Катарина Флоренц.
Имперка, наверняка. Атерион рассеянно улыбнулся, чтобы не скривить губы в гримасе омерзения, - одна из наработанных привычек дипломата, хотя вокруг никого не было и не предвиделось. Имперка, владеющая артефактом Дибеллы.
Не приходилось отрицать, что уроженцам Сиродила, как нации, были присущи некоторые генетические черты, которые могли отражать интерес к ним Дибеллы. Но - имперка, хранящая артефакт Богини!
Кто как не колдун должен помнить всегда, насколько незначительна разница между смертными для аэдра. Атерион сплел пальцы в медитативный замок и сделал пару вдохов, задерживая дыхание после выдоха. То, что сказала ему маленькая женщина в монашеской одежде, смутно похожая на всех людей и отчасти - на кого-то из меров, не имело отношения к Империи или Алинору, или к любому из обитаемых пространств Нирна. Оно касалось только Богини и самого Атериона.
Вопросами видений Атерион не занимался и не собирался ими интересоваться. Накурилась ли эта добронравная жрица грибов, нажралась ли каких-то местных ягод  (хотя неплохо бы узнать, каких именно…) , упилась ли местной или вовсе обливионской отравой, - не имело значения. Она могла быть под воздействием кого-то из Аэдра или даэдра, могла просто ввести себя в мистический транс или изображать таковой. Зрачки, большие и темные, как у гадалки на ярмарке, то и дело стекленеющий взгляд и слегка заторможенная речь, - да, это впечатляло достаточно, чтоб обходить ее тридесятой дорогой. И Атерион обошел бы, ему не улыбалось общаться с храмовыми кликушами.
Но она перехватила его взгляд, вцепилась взглядом в его глаза и на какие-то мгновения показалась ему, альтмеру, магу в… да Мора знает, в скольки поколениях, вожделеннейшей из смертных самок. Прежде чем Атерион смог стряхнуть наваждение, женщина сама убрала иллюзию и усмехнулась, совершенно вменяемо, полностью осознавая, что сделала.
- Теперь ты расположен верить моим словам, сын мой.
Глубокий и мягкий, голос - Атерион подозрительно вслушивался, - был не иллюзорным. Это был человеческий голос, наработанный тренировками, пением и молитвами, с хрипотцей легкой усталости, придававшей ему некоторое очарование.
Верить Атерион особо не был расположен никому,хоть смертным, хоть бессмертным. Он зашел в святилище, лишь потому что пришел день - тот день, который он сам назначил себе годы и годы назад. С Дибеллой у Атериона отношения складывались непросто, и все же - из Восьми, кому он отдавал должное в силу воспитания, лишь два Имени молодой альтмер поминал с искренним благоговением. Аури-Эля, конечно, - и Дибеллы.
Он считал себя ее должником.
Так что в тот день он зашел в святилище для молитвы и подношения, храму - деньгами, Ей - цветами, которые бережно выращивал в своем крошечном гербариуме два месяца перед этим.
Как правило, Ее это устраивало.
В тот день правило было нарушено.

А сегодня  - сегодня он стоял здесь, думая о женщине, недавно жившей в этой неуклюжей нордской постройке, и стараясь убедить себя взглянуть на мир с аэдрической беспристрастностью.  Я смертный, она - смертная, для Дибеллы мы не более чем пара муравьев среди этой травы.
Придавая своим аргументам убедительности, Атерион посмотрел под ноги и ковырнул носком сапога жесткий дерн с пучком буро-зеленой травы. Муравьи и в самом деле там были. Не один, не два, - обползая травяную кочку, мимо Атериона деловито спешила целая вереница насекомых, поглощенных собственным делом, а навстречу им, на ходу обмениваясь приветственными похлопываниями усов, - другая.
Неотступно, неустрашимо и бессмысленно - для взгляда Атериона, тоненькая живая речка искрилась глянцевыми спинками. Среди тусклой травы белым пламенем вспыхнул цветок, не крупнее ногтя, тень облака убежала, сметенная ветром, и желтая сердцевинка блеснула навстречу солнцу.
Атерион сглотнул внезапно пересохшим горлом. Он потянулся за фляжкой, висевшей на поясе в футляре, открутил крышку и сделал глоток травяного настоя.
- Что ты творишь, Богиня, - с покорной усмешкой прошептал он, снова взглянув на цветок, - что творишь с нами, смертными!
Алинорских цветов в Скайриме расти не могло. Он посмотрел на белый цветок у своей ноги и снова усмехнулся. Какая, в сущности, малость. Чтобы убедиться, следовало сорвать и рассмотреть внимательнее. Но зачем обрывать жизнь цветка? Для него это был  тот самый цветок, - и этого достаточно.

Массивное, темных бревен и серых камней, типично нордское сооружение было коряво, но добротно. Как бы неуклюже ни строили норды, а от местного климата они научились защищаться хорошо. Часом раньше, в таверне словоохотливый кабатчик пересказал альтмеру-путешественнику все местные новости и заодно, без расспросов, подтвердил то, что Атерион уже знал от преподобной матери. Владельцем дома теперь был какой-то малый, по фамилии Дюшон, - а имя его, Гилберт, Атериону назвали еще в храме. Нелюдимый человек… да, человек. Не лучший сосед, негоже так соседей чураться,  и хорошо, что поместье, по сути, живет само по себе, обособленно от общины, а то бы этого пришлого уж как пить дать попросили подальше от честного народа. То ли дело было при прежней хозяюшке, госпожа Катарина и дом держала в порядке, и с людьми была отзывчива, - вот уж умница, вот уж красавица, а приветливая какая, да добрая!.. Он сам, Оттар, - да, Оттаром, вишь ли, папаня с маманей нарекли еще годков так с полста тому назад, - так он сам госпоже Катарине кажную неделю по списку все припасы, до морквины, до пучка сельдерея привозил телегой, и платила хозяйка, не скаредничая. Хотя и жила скромно, не роскошествовала. Нет, он не знает, отчего она продала дом этому Дюшесу, - а если он, Оттар, не знает,то и никто другой в поселке - уж тем более.
Замордованный общительностью трактирщика, Атерион вполне поверил последнему. Неизвестно как встретили бы его здесь, будь он одет по форме, но в силу привычки, Атерион редко надевал талморское “черное с золотом” и сейчас трактирщик воспринимал его как одного из проезжих. Он вполне поверил в историю, будто Атерион ищет себе местечко, чтобы поселиться в тишине и работать над своей рукописью. “Подошел бы дом, но пока сгодится и комната в вашем уютном заведении, мастер Оттар”.
Он заплатил вперед за несколько дней, оставив осмотр комнаты на вечер.

Атерион потер щеку, в которую мимолетом куснул мелкий гнусавец. Он уже прошел мимо дома на холм, обошел дом с холма, оценил его живописное расположение, но пока что в сад не входил. И дом, и подворье выглядели запущенными. Даже как-то уж очень запущенными. Ни птиц, ни бабочек, хотя самая пора. Как давно здесь сменились хозяева? А с какой скоростью растет в этих землях бурьян и кустарники?  Маскировка? Хотя, вроде бы, настолько тесно с природой были в сродстве только босмеры, а имя “Ггилберт Дюшон” босмерским душком не отдавало.

Атерион оглянулся вокруг. Вдоль пыльной дороги по обочине проковылял не то пес, не то волк, и свернул вниз, к реке. Подальше, у луговины, была видна телега, на которую грузили скошенную траву. Доносились голоса косцов, их самих видно не было. По другую сторону от поместья, по склонам холма, пробегали тени облаков, придавая легкую мистичность и оттенок грусти облику заброшенного, молчаливого дома.
Местами ограда выглядела достаточно старой и осевшей, чтобы Атерион мог перебраться через нее незаметно для случайных глаз. Но, пожалуй, стоило снова вернуться на дорогу и добропорядочно зайти через покосившуюся калитку. В конце концов, он ведь ищет жилье на несколько летних месяцев, чтобы написать свой великий труд “о чем - не помню”.

Всё это напоминало погоню за призраками прошлого, за ускользающей тенью человека, который уже успел покинуть этот мир, но с неоправданным упорством она продолжала идти за ним. Подхватив его идею фикс, его невероятную мечту, Сорана изучала записи в потрепанном журнале своего почившего наставника, желая в дань его памяти найти то, что он искал ради своих исследований. Кажущиеся абсолютно нелепыми и сумасшедшими мечты старика - соединить магию и двемерские технологии воедино, найти точки пересечения, создать единое целое, взаимовыгодно дополняющее себя своими составляющими. Имперка до конца не верила в то, что это возможно, но она слепо, в виду юных лет, шла за учителем до последнего. А теперь, в конце концов, если она не доведет до конца дело его жизни, то, по крайней мере, сделает всё возможное, чтобы оно закончилось на высокой ноте, а не обрывалось его смертью и оставалось лишь глупыми мечтами старого исследователя.
За все те годы в своих изысканиях Брануалатер сотрудничал со множеством магов и ученых в пределах Скайрима и вне его. Одним из них был и Колсельмо, придворный маг при ярле Маркарта. Двое чародеев могли часами разглагольствовать о двемерах, споря о чем-то, что было понятно лишь им двоим, в то время как самой Соране оставалось время осмотреть Маркарт. Она запомнила его огромным каменным муравейником с вечным журчанием и плеском воды на фоне. Если закрыть глаза, то первое, что достигало ушей, был именно плеск водопадов, что ниспадали с гор, окружающих Маркарт, и переплетались водными потоками под каменными мостами города. Не смотря на то, что Маркарт был цельным куском холодного камня, в те годы он казался молодой чародейке теплым и живым. Запутанным, вызывающим любопытство и интерес, как каменный лабиринт, затерявшийся среди гор, который заливает в полдень яркое солнце, играясь лучами на мокрых камнях возле самой воды. Сейчас же во входные вороты города прошла уже не девятнадцатилетняя девчушка со взглядом, что еще не успел растерять юношеского озорства, а молодая женщина с задумчиво-отстраненным видом, кутающаяся в накидку цвета свежей зелени. Минуя торговцев на площади, Сорана решила сразу же направиться туда, куда она собиралась, не тратя время попусту - в Подкаменную крепость к старому знакомому её наставника. Путь туда она до сих пор отлично помнила, чуть ли не до количества ступеней до самого входа в ярлову крепость. Гарт остался верно дожидаться хозяйку у входа, в то время как имперка скрылась за дверями Подкаменной. Внутри веяло прохладой и шум воды сменялся шумом двемерских механизмов, что навязчиво скрипели, в особенности по направлению ко входу на раскопки, куда её отправили стражники, стоило ей спросить их об альтмере-маге. Но вот только, к своему разочарованию, там она встретила лишь его племянника Айкантара, который спешно сообщил ей о том, что его дядю невозможно будет застать еще около пары дней, он крайне занят на раскопках. После короткого разговора с ним, в рамках вежливого визита, Касвин ничего не оставалось, кроме как покинуть стены крепости. Что же, она и без того подозревала, что в городе ей придется задержаться. Но она ожидала, что это будет скорее связано с некоторой долей упрямства Колсельмо, чем с его отсутствием. Стоило ли ей воспринимать это как знак? Возможно, зря она гонялась за этими туманными идеями, что могли показаться на грани с безумными? Вздохнув, брюнетка привалилась плечом к горной породе, что была здесь так уместна, словно часть всей этой монументальной постройки, у самой верхней ступени лестницы, что вела обратно в город. Куда теперь стоило пойти? В таверну и снять себе комнату на несколько ночей вперед? Или же пока просто праздно пошататься по городу, предаваясь воспоминаниям? На душе было неспокойно и вряд ли это было то беспокойство, которое обычно советуют унять глотком горячительного в ближайшем постоялом дворе. И в тот момент взгляд имперки зацепился за храм Дибеллы, что был одним из самых высоко расположенных строений в городе. И мысли о душевном покое повели её именно туда. Кто бы знал, что там она найдет совершенно не то, чего ожидала.
Внутри храма было тихо, и мягкий свет свечей лишь дополнял ту умиротворяющую атмосферу, что царила в его стенах. Сорана, углубившаяся в собственные мысли и смотря на одну из искусно высеченных скульптур богини, не сразу заметила подошедшую к ней жрицу, и лишь голос  той вернул девушку на землю. Словам её она поверила почти сразу - в конце концов, как можно не поверить во влияние высших сил на наши жизни и то, что смертные могут владеть артефактами, когда и месяца не прошло с тех пор, как ты побывал в гостях у даэдрического принца против своей воли? Начинаешь верить во многое, когда на своей шкуре прочувствуешь всю гамму эмоций после подобных встреч. К тому же, этот разговор можно было воспринимать не иначе, как новым знаком. Ведь отрезав ей пути к её собственной цели, теперь её направляют к новой, возможно, даже более весомой в глазах богов. Согласие своё помочь имперка дала без колебаний, даже не интересуясь возможной наградой.
О местонахождении поместья Санхилл не составило труда разузнать у местных, и именно туда Сорана держала свой путь, решив не терять времени. Тем более при свете дня осмотреть поместье было гораздо сподручнее нежели после заката. Выйдя за пределы города, магесса направилась туда, куда ей посоветовали расспрошенные ею городские зеваки. Гарт неотрывно шёл рядом, иногда отвлекаясь и поглядывая в сторону какой-нибудь птицы, вспорхнувшей с куста можжевельника, но не отходя от хозяйки ни на шаг. Дорога к поместью заняла не так уж и долго, и вот уже показалось само здание - оно разительно отличалась от каменного города, во владениях которого находилось, скорее напоминавшее довольно типичные фолкритские деревянные строения, крепкие и без излишеств. Анна хотела было ускорить шаг, но отказалась от подобной идеи, когда она заметила две фигуры и лошадь возле поместья. Мог ли это быть новый хозяин поместья, о котором ей говорили ранее? Подобное предположение она отмела сразу же, стоило чуть сократить расстояние и присмотреться - высокие эльфы, к тому же один из которых щеголял в талморской униформе. В такой же она краем глаза приметила еще одного эльфа в Подкаменной крепости, когда уходила после разговора с Айкантаром. Её родной отец в своё время отзывался не самым лестным образом о данной организации, но тому виной была Великая война и осевшая в сердцах многих имперцев, что её пережили, неприязнь ко всем альтмерам в целом. Но не всегда ненависть наших отцов передается нам словно в самой крови. К высоким эльфам имперка не чувствовала толком ничего - ни симпатий, ни отрицательных эмоций. Но талморцы, не смотря на это, всегда вызывали некоторое напряжение, хотя бы потому, что в их присутствии стоило следить за своим языком и стараться никогда не попадать под любые их подозрения. Рассказы о пыточных в посольстве близ Солитьюда не очень то располагали к ссоре с этими господами.
Гарт было предупреждающе зарычал, стоило им окончательно сократить расстояние между ними и альтмерами, но Сора успокаивающе прикоснулась к лохматой черной голове пса.
- Доброго Вам дня, - обратилась к мужчинам Сорана весьма дружелюбно, при этом сняв капюшон, тем самым демонстрируя свою расположенность и не враждебность, нежели любители скрывать свои лица. - Смею предположить, что Вас сюда привела не просто прогулка.
Она помнила слова жрицы о том, что она уже посылала кого-то на поиски кисти, но и предположить не могла, что женщина обратилась бы с этим к Талмору. Череда событий становилась всё любопытнее и любопытнее.

Отредактировано Sorana Caswyn (2014-03-24 00:24:10)

Солнечные лучи ударили в слом ограждения и коснулись листвы за забором. Глубокие тени стали бархатнее и гуще, высветлив контрастом кьяроскуро заблиставшие кромки листьев, росинки на опушенных серебряными волосками стеблях, волнующе-яркий глянец лепестков. Ноздри Атериона дрогнули, он приоткрыл рот, сосредоточенно, недоуменно, растерянно втягивая симфонию запахов, ставшую такой сильной и зацепившую память. Эхо детского смеха и плеск ручья, взбитого босыми ногами, зазвучали в его мыслях.
Но он не успел вспомнить. Будто отвечая нахлынувшим призракам, его окликнул чуть хрипловатый, по-алинорски певучий голос.
Атерион обернулся, положив ладонь на край забора. Жест получился машинальным, он не смог бы себе объяснить, отчего вытянул руку и сжал скос ограды, словно заслоняя - но что? Свои мысли? Отзвуки памяти, нахлынувшие так внезапно?
Солнце светило наискосок, в угол глаза, слепя и создавая вокруг всадника на дороге лучистый ореол. Инниас?.. Атерион встряхнул головой, отгоняя наваждение. Он опустил руку и сделал шаг в сторону, чтобы “разделить солнце”, как говорят дуэлянты. Теперь он видел и смог узнать говорившего. Шапочный знакомый и вроде бы друг или какой-то приятель Таро, язвительный, исполнительный, стремительный, хотя не столь нравоучительный, как брат. К тому же старше Таро - и Атериона - пожалуй, ровно настолько, чтобы понимать бессмысленность пафоса и нравоучений.
- А, да. В отличие от вас, Эстормо, ведь вы, несомненно, здесь с миссией Талмора, я полагаю.
Ну что поделаешь, когда встречается любитель подпустить яда на язык, грешно не перекинутсья колкостями. Атерион снял с рукава зацепившийся усик какого-то растения… так, момент, разве это не… он в замешательстве провел пальцем по нежному глянцевому завитку, но не успел додумать, когда заметил еще кого-то, подходившего к поместью в компании с псиной. Атерион не испытывал предубеждения против животных, хотя собакам предпочитал волков, как по уму, так и по честности. Кроме того, подошедший третьим, несомненно, был человеком. А спустя мгновения, сократившие расстояние между ним и альтмерами, и вовсе оказался имперцем. Имперкой, если градуировать точно.
Пес зарычал, Он был откровенно против ебсед своей хозяйки с альтмерами, - но тогда почему беспокоился и порывался вертеть нос от поместья конь под Эстормо, небрежно и последовательно усмиряемый спокойной рукой всадника?
Атерион задумчиво скользнул взглядом по имперке, по псу, по лучшей половине кентавра, за хвостом которого последовал взгляд на горизонт  и снова - на женщину.
- День неплох, - проговорил он в ответ приветствию, - но что-то он становится очень похожим на вечер.

Тени от их фигур, от деревьев и каждой травинки удлинились чуть ли не вдвое. приобрели характерную синеву, а освещение стало красноватым, как перед закатом. Или перед сильной грозой. Если так, то чувство времени, првоеденного за осмотром поместья, да и положение солнца на небе, недалеко ушедшего от зенита, ничуть не отвечали вечерней поре.
Резные ладошки декоративного вьюна всплеснулись над оградой и зашептали, затрепетали у плеча Атериона, тронутые порывом ветра. Ветра, не задевшего ничего больше.
Атерион обернулся на шелест и отсутпил на шаг к дороге. Один знакомый босмер, сам того не зная, научил его внимательно относиться к растениям, пусть те и не занесены в Herbarium venena Nirnaes. А если, к тому же, местечко определенно не выглядит гостеприимным для пары смышленых и чутких зверей, _ впору подумать, как решать дела в таком месте.
- Ваш вопрос, сударыня, говорит, что вы тут тоже не случайно. Предлагаю обменяться информацией и действовать без задержек. Назовите имя, которое вас сюда привело.

Под внимательными взглядами альтмеров впору почувствовать себя неуютно. Хотя явной агрессии или недоброжелательности те не проявили, но можно было заметить, что особого доверия к подошедшей они не испытывали. И ведь действительно, подойди к ней даэдра пойми откуда взявшаяся женщина с неизвестными намерениями, и начни она елейным голоском заливать о добром дне, да прогулках, то и сама Анна не доверяла бы подобной личности. Мало ли кого нелегкая может принести. Но стоило держаться взятой линии, до поры до времени, пока они не разберется в сложившейся ситуации.
- Я могу назвать два имени, - отозвалась имперка, смотря на единственного заговорившего с ней альтмера из этой довольно специфической парочки. Судя по тому, как он подходил к вопросу дела и держался в разговоре, его причастность к Талмору не вызывала сомнений, не смотря на его штатский вид - мерам, конечно, честолюбивая деловитость свойственна, но не в настолько... Официальной манере. - Катарина Флоренц и Гилберт Дюшон. Если эти имена Вам что-то говорят, полагаю, нас сюда привело одно и то же.
Скайримское лето не отличалось теплом и солнцем, что ласкало бы своими лучами, прогревая косточки местных после затяжных зимних морозов, и подобные погодные условия отнюдь не способствовали росту южных фруктовых деревьев. Аромат же, идущий со стороны заросшего сада, говорил совершенно об обратном. Вспоминался приморский Анвил, куда когда-то она ездила вместе с графской семьей. Девушка недоверчиво взглянула в сторону поместья и прилегающего к нему сада. Она готова была дать руку на отсечение, что в предместьях Маркарта никогда бы не прижились деревья из Сиродиила, которые погибли бы здесь в первые же зимы, не успев вырасти ей и до пояса. Был ли это какой-то трюк или же...?
От размышлений её отвлек непривычно беспокойный Гарт, уже позабывший о мерах и тревожно скулящий, смотря в сторону злополучного сада за покосившимся местами забором. Если уж пёс, который кидался на не самых живых обитателей древних крипт с недюжинной смелостью, которая была дана и не каждому человеку, скулил словно испуганный щенок, то дело было паршивым. Имперка присела на одно колено, касаясь косматой собачьей головы и стараясь успокоить, но Гарт лишь попятился в сторону прочь от дома, умоляюще смотря на хозяйку, словно прося её уйти отсюда во имя всех богов. Страх пса разделяла и лошадь талморского всадника, но, в отличие от собаки, непарнокопытное ретировалось гораздо поспешнее.
- Не стоит ругать коня. Здесь что-то не так, - эта очевидная мысль и без того явно посетила каждого из присутствующих, да вот только уходить следом за напуганным зверьем никто не спешил. Хотя здравый смысл подсказывал - то место, откуда сбежала живность вплоть до птиц, чьи голоса стихли еще на подходе к поместью, не самое подходящее для визита.

Ага, - “что- то не так”. Весьма умелое использование дара красивых слов к тому, что на самом деле подбиралось все ближе к ним троим. Атерион почувствовал, как волоски на руках вздыбились от нараставшего напряжения. “Не так” - ударная волна ароматов, вдруг накрывшая их как цунами. “Не так” - сорвавшийся, и весьма вовремя, жеребчик Эстормо, который явно был поумнее и хозяина, и его знакомцев.
И совсем “не так” - это когда пестрые… нет, не шмели, а птицы, знакомые Атериону совсем по другим землям, собираются тучей, чтобы напасть на девицу, подошедшую на пяток шагов к забору этого восхитительного местечка!

Атерион ненавидел имперцев. Он мысленно запсал себе в нотатку, каким удовольствием было бы понаблюдать имперца,  истекающего кровью от сотен тысяч тончайщих царапин. Но по его воле, а не по неведомо чьей, поставившей его в дурацкое положение, когда все правила этикета требуют помогать - а не любоваться.
Внезапно  вся помощь “девице в беде” от Атериона свелась к поиску в кармане чистого носового платка - стереть кровь. И не потому что помогать имперке ему претило. Втроем отловить и прихлопнуть - сколько их тут, десяток, два? - птичек вряд ли было бы сложной задачей. Но...
- До чего любвеобильные птички! Если это национальная нордская фауна, то я - обожатель Талоса.
Он оцепенел в замешательстве, схваченный странной мыслью.
Обожатель? Почему он сказал именно так?
Альтмер оглянулся на вьюнок, неожиданно запестревший плодами, - его листья теперь совершенно отчетливо выглядели как растопыренные ладошки, загребущие и отчего-то веселые - того гляди, зааплодируют.
Или полезут обниматься?..
Когда рядом может оказаться артефакт божественной мощи, лучше прислушаться к собственным и чужим оговоркам.

- Эстормо, какую из ипостасей Дибеллы вы почитаете чаще всего? - улыбнулся он неожиданно ярко и азартно. - Похоже, нас приглашают войти и отказа не примут. Барышня, вы хотя бы минимально смыслите в магии? Вам известно выражение “успеть, пока горит свеча”?.. Собака может быть в помощь - или стать немалой помехой.
Он обошелся бы без имперки, но - в один момент времени в одном месте оказались трое. И те же, с ползунков родные ему, законы магии не говорили - кричали, что Богиня использует их вместе - или никого.
- Оставите пса или берете с собой?
Он приглашающе протянул девушке руку, одновременно описав другой замысловатый жест - не то поклона, не то заклинания. - На посылках у богов промедление может дорого стоить.
Заклинание, как всегда, изменяя его зрение,  в первые мгновения замутило взгляд и отдалось пульсом крови в висках.
Несильным шлепком он окоротил затрепетавшую в волнении лозу, ухмыльнувшись мысленно: “Да-да, приглашение получено и принято. Уже идем.” - и, ухватившись за просевшую ограду, пошатал ее, проверяя на прочность. Потом подтянулся и закинул себя наверх забора.
- Эстормо, помогите девушке забраться. Я приму ее с той стороны.
И если тут шутит Дибелла… Атерион цинично ухмыльнулся, взглянув прямо в глаза своему соотечественнику. Вообразил ли тот уже, в какие чарующие проказы может ввергнуть их юмор аэдра?
Сорвав несколько ягод с плотной, не декоративной грозди вьюна, альтмер опустил их в поясной карман, а одну осторожно раздавил пальцами и поднес к носу.
Но даже лучший из алхимиков не смог бы отделить аромат ягоды от бушевавшей вокруг симфонии запахов.
Убийственной  симфонии.
- Здесь водятся драконы, - пробормотал Атерион себе в напоминание, и думал он не о недавнем паническом поветрии, захлестнувшем Скайрим, а о старинных картах, полных белых пятен.
Моргнув, он медленно оглядел сад, вприщур разделяя видимое зрением и то, другое, что должен был различить под действием определения жизни.
Да, звучали как будто бы голоса. Да, шум заставлял думать о празднике. Буйном, веселом... недобром.
"Дибелла... в гневе ты можешь быть жестока как никто. Но сейчас, надеюсь, - не на нас... "
И все же, угроза, смутно звучавшая тугим пульсом в доносившемся радостном гвалте, заставляла думать не о Дибелле.
Не Ее это был ритм. Не Ее тон.

Отредактировано Athaerion (2014-04-11 08:10:39)

Умоляющий взгляд перепуганного пса, который норовил прихватить хозяйку за перчатку, пока она успокаивающе поглаживала его, и потянуть в сторону противоположную этому злополучному дому, совершенно не внушал уверенности. Даже когда они угодили к Шеогарату по очередной из нелепых прихотей даэдрического принца безумия, Гарт не был так напуган, как сейчас. Узнавать что происходит по ту сторону покосившегося забора становилось все менее и менее интересно, подобные знания себе дороже. Да вот только не уходить же ей вот так вот сейчас, просто оставив альтмерам возможность созерцать её спину? Такое бы ей просто не позволила гордость - дать хоть малейший шанс им усомниться в ней и, что вероятнее всего, клеймить всех не-меров за подобную её выходку слабыми и трусливыми, как это порой любили делать встреченные ею особенно  окрыленные собственным самолюбием эльфы.
На неожиданно взявшихся словно из ниоткуда пернатых имперка обратила внимание не сразу, всё еще обеспокоенная своим мохнатым товарищем. Но стоило ей подняться на ноги, как несколько ярких, словно шелка на рыночной площади Вейреста, птиц закружили вокруг неё. Девушка хотела было отпрянуть от них, но одна особо назойливая птаха подлетела слишком близко и уцепилась за вьющиеся волосы Анны. Чародейка с нескрываемым испугом взглянула на птиц, которые разноцветным роем направились в её сторону, стоило одной из них беспомощно забиться среди кудрявых локонов. Всё произошло слишком быстро, чтобы она успела применить против враждебно настроенных птиц магию, а вслепую разбрасываться заклинаниями, когда вокруг были и другие, чревато попаданием огненного шара отнюдь не в птичку. Сорана инстинктивно закрывала лицо руками, пытаясь спасти глаза от острых, как тоненькие бритвы, когтей агрессивных пернатых. Птицы методично метились ей в лицо и на коже то тут, то там вспышками боли расцветали тонкие царапины. Меры не сразу решились помочь своей новой спутнице, но один из них, хозяин сбежавшего коня, всё же начал избавляться от гнусных крылатых тварей. Потеря клока волос, который отвоевала себе птица в борьбе с прической имперки и рукой талморца, сопроводилась сдавленным вскриком от боли. Несколько секунд Сорана еще стояла чуть сгорбившись, словно в ожидании знакомства с очередной местной летающей фауной, но оставшиеся птицы серым пеплом осели на траву и девушка выпрямилась, несколько ошалело оглядываясь. Когда наконец это сковывающее ощущение страха отпустило её, имперка подняла взгляд серо-зеленых глаз на эльфа, что удосужился спасти её.
- Спасибо, - и если ему достались слова благодарности, то вот второй альтмер, ограничившийся своим вкладом в "спасение" лишь протянутым ей платком, получил неодобрительный прищуренный взгляд. Шкала доверия к этому типу пошатнулось, скатываясь с нулевой отметки вниз. Предложенным платком Касвин всё же воспользовалась, коснувшись им лица и оставляя на белоснежной ткани алеющие кровавые пятнышки. Словно бы отвечая на оскорбительный для неё вопрос владельца платка о магии, Анна сняла одну из своих перчаток и коснулась подушечками пальцев своего лица. Свет от исцеляющих заклинаний школы восстановления всегда был теплым и равномерным, как от свечи.
- Более, чем Вы можете себе представит, - все миролюбие и доброжелательность улетучились вместе с напавшими птицами, и в тоне голоса чародейки можно было услышать достаточно холодные нотки по отношению к говорившему с ней альтмеру. Вопрос же о псе заставил Сорану обернуться и взглянуть на своего верного и преданного Гарта, который был настолько объят животным страхом, что даже не кинулся спасать хозяйку от крылатых бестий. Анна отрицательно покачала головой. - Он останется здесь, - чтобы их не ждало по ту сторону забора, поросшего внезапно давшим плоды вьюнком, она не хотела подвергать подобной опасности Гарта. Здесь была замешана магия, могущественная и тем самым пугающая до оторопи, и вряд ли бы с подобным справился простой пёс. Прикосновение на прощание пришлось Гарту за ухом и имперка еле слышно шепнула ему "Я вернусь, обещаю", на что в ответ ей был тоскливый скулеж.
Через забор перебраться Касвин могла бы и сама при желании, но её способ попадания в сад уже озвучил самый говорливый из парочки эльфов, и сейчас вот так вот просто отказавшись от этого она бы выглядела в их глазах не более чем горделивой имперской девчонкой-выскочкой. Подойдя к своему "спасителю" с таким невозмутимым видом, словно её так каждый день талморцы перекидывали друг другу через забор забавы ради, Касвин не смогла удержаться от того, чтобы шутливо не прокомментировать подобную ситуацию:
- Полагаю, фраза "Только без рук" сейчас будет не самой неуместной? - на губах её проскользнула усмешка.

Эстормо был рад, что девушка решила оставить псину снаружи. Бросать через забор еще и блохастое и наверняка кусачее животное ему ни разу не улыбалось. Смерив подошедшую к нему имперку выразительным, с известной долей недоверчивости взглядом, мер усмехнулся, хищно оскалив клык с одной стороны. Привычка, оставшаяся с буйной молодости.. и перекочевавшая в не менее буйную зрелость.
Девчонка.. Сколько ей? Наверняка гораздо меньше, чем те годы, когда высокие эльфы с гордостью вступают в совершеннолетие. До чего же у них короткие жизни, у этих круглоухих..
- Увы, перекидывать кого-то через забор ногами я еще не научился, а телекинез чреват тем, что кого-нибудь случайно покалечит. – «И уж я постараюсь, чтобы этим кем-то был не Второй Эмиссар».

Ответный взгляд альтмеру был не менее красноречивым и говорящим о том, что к этому остроухому господину она тоже не питает особого доверия, но иных альтернатив ей не предоставили. Улучив момент, она наконец-то смогла разглядеть подробнее одного из своих временных... Товарищей по несчастью. Не слишком высок для альтмера, где-то не более чем на пол-головы выше её самой, чертами лица остер и резок, как грубой работы резная статуэтка. И всем своим видом демонстрирующий бьющуюся из всех щелей самоуверенность.
- Не поленья кидаешь. Просто сделай вот так, - имперка сложила вместе ладони, продемонстрировав талморцу как ему стоит сделать для неё ступеньку, раз уж его откомандировали ей помощь стоящие выше по званию ( что было легко понять по обращению "платочка" к этому... Эстормо, верно? ). Как только мер предоставил ей точку опоры, имперка аккуратно поставила одну ногу на его ладони и подтянулась вверх, взявшись за сильные плечи эльфа. Легко сменив альтмера на верхушку забора, Анна взглянула вниз на талморца.
- Подать руку? - их обмен усмешками и ухмылками продолжился в очередной раз. Теперь, когда уже не было сильной нужды в том, чтобы строить из себя милейшую дивчину с исключительно миролюбивыми намерениями, Сорана позволяла себе нотку издевки в голосе.

..Мальчику было четырнадцать.
Девочке пятнадцать, и она была в расцвете своей юной красоты.
Да, она была прекрасна и знала это, хотя и совершенно лишена магического дара. А он - он был горд своей новообретенной мужественностью, которую проверял при каждом удобном случае, и к тому же - сильнейший ученик в своем потоке юных магов, талантливый, как все в его роду. Почему она полюбила его? Сколько в этой любви было от восхищения “первым”, разделенного с подругами, сколько- от инстинктивного чувства самки, выделившей лучшего из самцов в отцы для будущего потомства?
Во всяком случае, Атерион ее не замечал, пока, набравшись смелости, разгоряченная ночными мечтаниями, она не призналась в своих чувствах.
Росистые листья, едва тронутый нежностью рассвета туман, змеившийся от озера с прекрасными цветами, мост, ажурный как мечта влюбленной девочки… и юный маг,только что успешно - ну а как иначе! - завершивший серию экспериментов. Усталый, счастливый, гордый, Атерион шел с холмов, где проводил свои исследования, когда девушка встретила его - ожидавшая едва ли не всю ночь его возвращения.
Он высмеял ее искусно и тонко, не оставляя ни шанса на надежду. Сперва она даже не всё поняла, вся глубина издевок впивалась в ее вены еще долго после этой встречи и растворялась в крови пониманием, ядом и слезами.. Он фактически обозвал ее раскрашенной куклой, бесталанной и никчемной, которая может привлечь лишь смазливой мордашкой, а красота от любой случайности способна угаснуть, и красавица останется банкротом своей долгой мерской жизни.
Любовь обратилась в отчаяние, мед надежд стал уксусом, - и тогда девушка упала к ногам Дибеллы. Хотела ли она любви Атериона или мести? Красивая, юная, страстная, девушка поклялась служить Дибелле и попросила помощи.
Атерион был обречен любить ее без памяти и надежды, бегать за нею щенком, виляя хвостиком… но к тому времени он уже был довольно хорошим магом. И понял, что в захватившем его безумии виновато вовсе не естественное юношеское влечение к красивой самке. Точно так же как девушка упала к ногам Дибеллы, Атерион отправился в храм Магнуса, чтобы понять, что происходит - и как с этим бороться.
Он не собирался отдаваться на волю чувств, и девушке казалось, что ее молитвы не подействовали вовсе.
Объяснения Магнуса, данные через жреца, достаточно сведущего в хитростях и Аэдра, и даэдра, расставили все по полочкам. Дибелле следовало поклоняться. Ее следовало почитать не менее, чем Магнуса, - это Атерион, в общем-то,знал, - а девушка была лишь Ее инструментом. И нежелание Атериона подчиниться Ее власти лишь разжигало спортивный азарт богини. Такие категории Атерион понимал.
Он явился к отвергнутой им когда-то красавице с мольбами и признаниями, явился прилюдно, позволив ей впитать торжество и ликование триумфа, - и девушка поступила именно так, как он рассчитывал. Она отвергла его признания, мстя за прежний отказ. Он полз за нею на коленях, под изумленными взглядами горожан, через половину площади, и конечно, она не могла не смириться и не простить его,возложив ладони на покаянную голову.
Прощение девушки, как объяснил жрец Магнуса, с которым Атерион разрабатывал план контратаки, станет сигналом для Дибеллы, что объем запрошенной божественной милости вполне достаточен. Ощутив снизошедшее облегчение, Атерион припал к коленям девушки, залился самыми искренними слезами и воззвал к Дибелле с благодарностью.
После чего встал,отряхнул одежду и, без тени чувств, в которых только что распинался перед девушкой, вежливо объяснил ей, что его поклонение адресовано Дибелле, а не ей, жалкой кукле в руках Богини.
“Для меня стало честью исполнить волю Дибеллы. Тебе уже позволено собирать  для нее подаяние?”
Монета, брошенная девушке на подол платья, довершила его личную месть.
..Девушка так и не стала служительницей Дибеллы, слегка помешалась и стала поносить всех Аэдра. Дибелле это не понравилось, что и объяснила Атериону жрица из храма, наложив на юношу покаяние в виде определенных, исключительно трудных во взращивании жертвенных цветов к ежегодному подношению.С того случая отношения Атериона с Богиней оказались в равновесии настолько хрупком, что он тщательно избегал конфликтов.

Но есть ли хоть кто-то из смертных, чьи отношения с Владычицей Прекрасного можно назвать простыми? Кто знает, что принес каждый из троих сегодня, следуя, по воле Дибеллы, за ее артефактом...
*   *   *

Атерион потер пальцами виски. Он остановился в пяти шагах от освежеванных мега-кроликов, и только тренированное искусство мага позволяло мозгу не взорваться от разницы между тем, что являло ему определение жизни - и все органы чувств, зрение, слух, обоняние, кожа, разрывая его личную реальность.
Подняв руку, он призвал спутников ко вниманию.
- Эстормо, медитация номер четыре.
Очищение разума от наведенных галлюцинаций практиковалось в любом школьном курсе магии, обязательном для детей Алинора. Атерион воспользовался термином, знакомым любому альтмерскому ученику старше десяти лет, и перевел взгляд на имперку.
- Успеть, пока горит свеча, - повторил он, - у нас в школах говорили о тех разделах магии, где правила могут измениться в любой момент. Вы умеете очищать сознание? Видеть реальность за иллюзией? Сделайте это. Или иллюзия станет реальной и порвет вас.

Но сам он колебался исполнять собственный совет.
Дибелла… Госпожа чувств. К каким чувствам сейчас призывала Она?
Да, можно было просто сфокусироваться на пустоте, взять за основу разум, пройти сквозь эту иллюзию, Не обращая внимание… добраться до дома, взломать все возможные магические препоны и добыть артефакт. По-солдатски, четко, спокойно, выверенно - выполнить или пасть.
Потому что если Дибелле не понравится такая солдатская прямота, иллюзии станут сильнее настолько, что лучший из смертных магов не совладает со своим личным Обливионом.
Чего ты хочешь сейчас, Госпожа?

Сострадания к бедным зверькам?.. Сострадание было не сильной стороной Атериона. Но он попытался в себе вызвать это плохо известное ему ощущение.
И понял, что лучшей формой сострадания будет помочь этим несчастным умереть.
Иллюзорны они или нет, но существовал некий план реальности, где они страдали. Пусть для Атериона это и был план иллюзий, - но не для них. Что-то - или кто-то - не давало им избавиться от страданий.
Гнев на этого “кого-то” был для Атериона знакомым, жарким, настолько сильным чувством, что, вскипев, он пробудил память - память безумия.
Наарифин... Будь прокляты имперцы, каждый из них! Они - они! - будут страдать, каждый, до бесконечности, покуда воля жива в нем, Атерионе, покуда магия сильна на Нирне и живет в его крови!..

..Он понял, что все еще  смотрит на имперку.
Он медленно выдохнул, овладевая своим драконом, нарисовал улыбку и отвернулся к зверькам. Ярость и месть - на такое убийственное сострадание он был способен вполне.
- Надо найти автора, - мягко, очень мягко проговорил он.

Отредактировано Athaerion (2014-04-21 14:40:38)