В Винтерхолде, по словам местных жителей, были две проблемы — единственная в Скайриме магическая Коллегия и холодные северные ветры.
И если первое, по мнению Меренет, было скорее немалым преимуществом, то относительно второго она вынуждена была согласиться. Привычная метель, преследовавшая ее почти всю дорогу от Данстара, к границам Винтерхолда сделалась сильнее, а через несколько часов и вовсе превратилась в неистовый буран. Дорогу замело за считанные секунды, потому пробираться дальше приходилось чуть ли не по колено увязая в снегу, с каждым новым порывом ветра сгибаясь в три погибели и поминая всех подряд — от аэдра до даэдра — с требованием прекратить происходящее безумие. Колючий снег забивался за шиворот, сыпал в глаза и сбивал с пути— несколько раз Меренет, хваленое эльфийское зрение которой было бессильно против вьюжной «стены», уходила далеко от условленного маршрута и с проклятиями возвращалась назад, чтобы через несколько десятков минут снова потерять исчезнувшую дорогу.   
Заодно и напоролась на древний курган — а мертвым нордам, как известно, не лежится в своих могилах.
Спустя несколько лиг уже сам Винтерхолд, выглядывающий из метели только соломенными крышами домов, встретил ее опустением и упадком: некогда столица Скайрима и крупный торговый центр, город был безлюдным, тоскливо-серым, с несколькими приземистыми  домиками — деревянные обломки лачуг, оставленные то ли на память, то ли в назидание потомкам, встречались и того чаще. Меренет хмуро смотрела по сторонам, вытряхивала снежные комья из воротника и вытирала слезящиеся от ветра глаза.
Она не была ни неженкой, ни привередой — и, тем не менее, невольно мечтала: о горячем вине с пряностями, треске поленьев от теплого очага, мягкой просторной кровати. Почти недельный марш-бросок вдоль Белого берега и борьба с обезумевшей стихией вымотали ее, оставив навязчивые мысли о таверне, где можно хотя бы погреть озябшие даже в плотных перчатках руки.
Только вот «Замерзший очаг», единственный на весь Винтерхолд, казался последним из мест, куда стоит наведаться, если ты не норд и держишь путь в «эту проклятую Коллегию».
Выбор между перестоявшей похлебкой и заданием был очевиден.
Оставив вывеску позади, Меренет плотнее закуталась в плащ и не удержалась, ощупала мучительно ноющее предплечье — один из мертвецов сумел оставить ей кровоточащий «подарок». Повязка с целебными травами уже была темно-вишневой и промокла насквозь, потому босмерке был нужен кто-то получше ее самой. Кто-то, кто умеет исцелять не только подручными средствами.
Например, Линэль.   
Мост, ведущий к Коллегии, казался бесконечной громадиной, тянущейся далеко прочь — Меренет не ступила на него, свернула вправо и прижалась спиной к одной из массивных подпорок-колонн. Через несколько шагов вперед простирался крутой обрыв, манящая беспорядочным кружением снега бездна; внизу лениво плескалось темное, словно бархатное Море Призраков, в некоторых районах покрытое толстой коркой нетающего льда.   
Меренет резко свистнула — два длинных и один короткий; их с Линэлем условный знак. Они твердо договорились встретиться вне территории Коллегии в определенное время, но Меренет существенно опоздала, чтобы быть уверенной, что родич не забыл про нее и не махнул рукой. 
Теперь оставалось ждать.

Прошло меньше минуты, когда Линэль выскочил ей на встречу, словно  все это время напряженно ждал сигнал.
На самом деле, Меренет не сомневалась в нем — или не хотела сомневаться; в конце концов, они были знакомы достаточно давно, чтобы пренебречь сугубо формальным «правилом четверти часа». И все-таки…
Ледяная вьюга не ослабевала уже несколько часов; надолго пропавшего в такой буран ученика, когда даже морозостойкие норды предпочитают  отсиживаться у горячего очага, в Коллегии могли хватиться, а то и заподозрить неладное. И все-таки Линэль ждал — взвинченный, замерзший, даром что не свисали с носа сосульки. Его хотелось потрепать по щеке, обнять и уверить, что теперь все хорошо, что время свое он потратил не зря и связная пребывает почти что в добром здравии. Меренет невольно почувствовала благодарность. Благодарность и какую-то особую нежность,  теплую, словно золотистые лучи закатного алинорского солнца.
И не могла не улыбнуться.
В какой-то мере даже виновато.
— Извини. Это все проклятая метель, будь она неладна. Не привыкла, не могу. — Меренет объяснялась коротко, мягко и гладко, попутно рыская в набитой дорожной сумке — непростая задача, когда здоровая рука у тебя всего одна. — Я тебя, наверное, здорово напугала.
Не вопрос — утверждение; чувство вины было склизким и мерзким, как огромный морозный паук.  Меренет увлеклась, замешкалась с продолжением диалога, но скоро с облегчением нащупала необходимое и подняла голову, чтобы встретиться с босмером глазами. На ресницах у него осели снежинки, и Меренет едва заметно улыбнулась снова, явственно представив, что еще немного — и они превратились бы в маленькие сугробы.
— Рада видеть тебя, Линэль.
Ветер взвыл ей в ответ; босмерка прижалась к колонне и выругалась от души, надеясь, что большую часть куртуазного оборота родич не расслышал. Только сейчас она стала понимать, что продрогла до выстукивания зубами марша Альдмерского Доминиона, а потому стоило быстрее расплести клубок вопросов — и уходить отсюда. Хоть куда-нибудь, где метель не норовит скинуть тебя вниз и раскрошить череп о скалы.
— Ранена, — согласилась Меренет и поспешно добавила. — Драугры, ничего смертельного. Нужно подлатать.
Тянущая боль усиливалась, мучительно расползалась по всей руке; босмерка заметно вздрогнула и поморщилась, больше даже от досады и раздражения. Хорошо хоть выдержки промолчать хватило. Еще не доставало, чтобы Линэль начал ее жалеть.
— Что же касается таверны… Идем, если уверен, что нас оттуда не вышвырнут свирепо настроенные северные дикари в медвежьих шкурах. Или медведи в шкурах дикарей? Разумеется, я хотела сказать «норды». — Меренет хмыкнула; через долю секунды сделалась серьезной и внимательно огляделась кругом, после чего приблизилась, продолжая уже Линэлю на ухо. — Это от начальства. Запечатано, я не смотрела. После прочтения… знаешь и помнишь сам.
Целый и невредимый конверт, — изжелта-белый и безликий, без всяких пометок на внешней стороне, — который до этого босмерка выискивала в сумке, перекочевал в руки эльфа; официальное задание, по сути дела, было выполнено, и после лечения Меренет могла бы отчалить, если бы не…
— Есть еще кое-что, но об этом позже. С удовольствием бы съела коня, а то и двух. — Эльфийка похлопала родича по плечу, как будто все это время они вели ненавязчивые праздные беседы. — Веди, хотя этот местный «Замерзший очаг» я уже наблюдала по дороге. Та еще забегаловка.

— Местный народ непредсказуем, вот в чем беда. Можно заплатить трактирщику и забиться в самый темный угол, где все будут старательно делать вид, что не замечают тебя и твоих острых ушей. Можно получить по голове деревянной балкой еще на входе. Это, кстати, не образный пример… благо, у меня быстрая реакция. — Меренет пожала плечами, припоминая, как этот конфликт чуть не стоил ей выполнения задания. История была древняя, поросшая ненужными подробностями настолько, что уже было и не разобрать — что случилось на самом деле, а что додумали пытливые умы. Босмерка решила опустить ее; в конце концов, она подходила только для скучающих солдат в талморских казармах, они же ее и изменили до неузнаваемости.
К таверне шли молча, каждый завернувшись в собственные мысли, словно в кокон.
Краем глаза Меренет заметила, что Линэль урывками смотрит на нее — но не подавала вида, чтобы ненароком не спугнуть и не смутить.  Равновесие сейчас казалось болезненно-хрупким, неустойчивым по своей природе; одно неверное слово, неуместный жест — и все полетит к даэдра. Меренет не силилась понять границы этого «всего», но одно чувствовала подсознательно, знала наверняка: может все испортить. Больше всего ей не хотелось, чтобы Линэль расстраивался. Тем более — из-за нее. 
На сегодня оплошностей, пусть и не умышленных, было достаточно.
Снег искрился тысячами осколков, надрывно-жалобно скрипел под подошвами сапог; Меренет ступала тяжело от усталости, хмурилась и покашливала из-за промерзшего воздуха. Узкая улица была пустынна до неприличия. Время — не раннее и не позднее, однако половина окон уже не светилась даже едва заметным желтоватым оттенком, собаки и те словно разучились лаять.
— Как будто черная смерть, — проговорила Меренет, оглядываясь по сторонам. Внезапная мысль заставила передернуться, ускорить шаг: было во всем этом что-то зловещее.
Спокойнее стало только в таверне, когда ветер перестал сыпать за шиворот горстями снег и ниоткуда больше не вываливались мертвецки пьяные норды.
— Я сама, — предложение Линэля о помощи Меренет восприняла тем самым тоном, которой не терпит ни уговоров, ни возражений. Плащ снимается за несколько секунд, — подумалось ей, — это не составило бы особой сложности даже при более серьезном ранении.
До самой первой вспышки боли.
Меренет сдавленно зашипела, чувствуя — ей как будто только что раскаленными щипцами поставили глубокое клеймо. Из плаща вывалилась, разбилась от удара об пол склянка с каким-то аквамариновым зельем. Пагубный яд невосполнения. Меренет мрачно смотрела, как мелкой лужицей растекаются ее последние запасы, проклинала себя и ясно понимала: она еще более плачевна в своей неуемной гордости, в своей самоуверенности, нежели в болезненном состоянии. 
Все вышло как-то по-юношески глупо. Еще и перед Линэлем...
— Впрочем, нет. Лучше помоги, пожалуйста.
Просить оказалось не так уж и сложно.

Когда Линэль приступил к делу, Меренет крепко-накрепко сжала зубы, думая: даже если ей будет очень больно, она никогда не скажет ему об этом.
Босмер действовал осторожно, почти заботливо, но в то же время четко и отлаженно — будь на его месте любой другой лекарь, Меренет наверняка испытала бы куда большую полноту ощущений.  Повязки снимались тяжело; на деле все оказалось хуже, чем она могла предполагать — в теплом помещении после несколькочасовой ходьбы по морозу усилилось и кровотечение, и сопутствующие ему мучительные боли.
Меренет все еще молчала, считала про себя и едва заметно кусала бледные губы.
В конце концов, однажды ей чуть не вырезали глаз; тогда все было куда страшнее.
— Все в порядке, — медленно проговорила она одеревеневшими губами, пытаясь хоть как-то подбодрить Линэля. Выглядел он сосредоточенно и… неважно, будто бы излишне тщательно пропускал через себя все происходящее — так переживают только за самых первых пациентов и за тех, к кому питают весьма теплые чувства. Меренет хотела сказать еще что-нибудь хорошее, но не удержалась, судорожно вздохнула и закрыла глаза. То и дело проявлялся озноб; ей казалось, что вся она из тонкого льда, который одним неаккуратным движением можно треснуть, сломить напополам.
Линэль был аккуратен, и Меренет ему верила.
Скоро он начал лечить.
Магия переливалась чистым золотом, тихо звенела и текла глубоко под кожу. Пальцы у Линэля были теплые, мягкие — и Меренет следила за их движениями пристально, почти завороженно; боль медленно ослабевала, уступала место облегчению и слабости из-за такого сильного воздействия.
Рана в конечном итоге превратилась в тонкий шрам —  заметный, конечно, но все же спаянный бережно и воистину умело. 
Меренет еще несколько секунд сидела неподвижно, поджав ноги и щурясь в полумрак, прежде чем посмотрела на Линэля (хотя ей казалось — куда-то сквозь) и заговорила:
— С главной дороги я свернула, когда поняла, что потеряла уже достаточно времени. Древняя гробница находилась точно посреди моего «укороченного» пути, и я прекрасно знала, что нордские захоронения расположены не только внутри — некоторые драугры были призваны охранять непосредственно двери или что-то вроде того. Тем не менее, возвращаться назад я не стала, а обход занял бы дополнительное время, которого у меня не было. Да и потом, я же не собиралась спускаться вниз … — босмерка выдержала паузу, горько усмехнулась. — В общем, их разбудил еще кто-то до меня. Я убила двоих — в обычную погоду это заняло бы меньше минуты, но в буран стрелять приходилось в упор, чтобы не унесло ветром стрелы. Третий подошел со спины. Его я убила тоже — но результат ты видел сам.
Меренет помолчала несколько секунд, после чего добавила:
— Зато теперь все позади… благодаря тебе.
И вдруг обняла его сама — улыбнулась, уткнулась подбородком в тонкое плечо.
— Спасибо, Лин. Без тебя бы я не справилась. И ты ведь... не собираешься пока уходить, я надеюсь?
В этом было и легкое волнение, и предупреждение — мол, посмей только, я же не собираюсь ужинать в гордом одиночестве.

Отредактировано Mereneth (2014-03-01 17:15:53)

Ужин принесли быстро. Меренет уверяла себя, что устала и ослабла настолько, что кусок в горло не полезет, пока не увидела этот самый кусок воочию. Под ложечкой противно засосало — на ее счастье, Линэль взял на себя роль рассказчика, потому можно было спокойно приняться за трапезу и слушать.
Слушала, к слову, Меренет все же внимательно — осмыслила каждое слово, нахмурилась при упоминании Советника, сочувственно покачала головой, заслышав про Архимага. Откровение Линэля заставило ее прикусить губу, чтобы не ухмыльнуться — слишком уж шедевральное у того было выражение лица: «я так хотел это сказать, но, кажется, зря сказал».
— За меня не беспокойся, — отмахнулась она нехотя. — И не такое бывало. Хотя на самом деле, даже удивительно, что за все это время мы так и не поработали вместе. И знаешь… я бы тоже этого хотела.
Голос у Меренет был мягким, каким-то особенно теплым; тем не менее, последнюю фразу она произнесла не только в порыве нежных чувств. Давно знакомые между собой агенты в связке работали намного лучше — факт. Со стороны начальства это было большим упущением.  Как, впрочем, и то, что два года ее родич тратил время на весьма сомнительное задание, если не считать заметного прогресса в тайных искусствах. 
Линэлю Коллегия надоела до тошноты, это было заметно даже без слов.
— Повезет, — утвердительно кивнула Меренет, мелкими глотками отпивая из кубка грубой работы — не ровня изящной алинорской посуде из тонкого стекла. — Наш Третий Эмиссар вовсе не такой мерзавец, каким пытается казаться. Мне говорили, что назначение меня в Скайрим после того… происшествия с провалом задания было в первую очередь его инициативой. В противном случае меня бы отправили в Валенвуд «на отдых». Полагаю, что даже навсегда.
Меренет помрачнела, брезгливо поморщилась, как будто только что затронула что-то  недостойное — эта тема была ей неприятна почти до зубной боли. Если и был кто-то, при ком она все еще могла упомянуть историю своего рокового падения, то только Линэль. Ему она доверяла всецело.
Возможно, даже единственному во всем Скайриме.
— В любом случае, если оно действительно так и есть… мне бы не хотелось об этом знать. Неприятно оставаться чьим-то должником, понимаешь?
«Долг могут потребовать в любую секунду, причем в двукратном размере».
Меренет осеклась, резко откинулась на спинку стула; атмосфера из благостно-дружелюбной медленно начинала перетекать в нервную, и в ее интересах было этот процесс остановить. В конце концов, ковырять старые раны, когда основной урок давно уже вынесен — удел слабых. Скелеты в шкафу должны оставаться скелетами и пережитком прошлого, не более того. Именно поэтому Меренет вернулась к началу разговора, слегка умышленно повеселела и улыбнулась.
— Я верю, что все будет хорошо, Лин. Даже не так: я знаю, что все будет хорошо.

Отредактировано Mereneth (2014-03-02 22:36:56)

«Я так и знала», — чуть было не подтвердила Меренет, когда босмер упомянул про то, что его прошения уже поступали к Третьему Эмиссару. Это было очень в стиле последнего — прочитать, забыть, проигнорировать… тем не менее, Меренет не собиралась рушить только что зародившуюся у Линэля веру. Если долго стучать в определенную дверь, ее рано или поздно откроют.
Она понимала его — еще тогда, в благословенном Алиноре, сама пыталась вырваться из оков.
— Теперь все понятно, Линэль. Ты меня используешь. — Меренет удручающе покачала головой, закатила глаза; весь этот фарс не стоил и выеденного яйца, но у босмерки было ощущение, что ей сейчас лет двадцать пять и шутить дурацкие шутки еще не зазорно. — Передам я твое письмо, не беспокойся.
Настроение у нее было настолько умиротворенное и благодушное, что впору писать картину маслом — «талморский агент в минуты беззаботного отдыха».  Когда все невзгоды оказались позади, на Меренет напало мучительное желание улыбаться во все зубы и говорить, даром что не мурлыкать себе под нос песни. Странные дела творятся. Общество Линэля к тому располагало, и все-таки… это даже для нее самой было непривычно.
В конце концов, мало кто видел Меренет именно такой.  Расскажешь — не поверят.
— И вот что еще… голову береги. Чтобы чернильницей не прилетело. — Она весело фыркнула, вспоминая, как вовремя увернулась от такой однажды.  — Наш… как бы так сказать… «папочка» очень скор на расправу.  И не говори никому, что я его так называю! — Меренет предостерегающе поднесла палец к губам и сделала страшные глаза. — Иначе мне конец.
«В пойло они мне чего-то подлили или что?».
Лицо сделалось извиняющимся, хотя в глазах — Меренет готова была поклясться, что это наверняка именно так — до сих пор плясали шальные искры.
— Прости, сама не знаю, что на меня находит. По голове вроде бы не били… Тебе со мной не скучно?
Она склонила голову набок, пристально разглядывая Линэля: с какой-то жадностью ловила каждую эмоцию, каждый жест, каждую черту…  когда он заговорил про Мидден, медленно выпрямилась и удивленно вздернула бровь.
— Конечно хочу, коли не шутишь. — Кивок получился неспешным, почти неуверенным. —  Только если на твой взгляд я не слишком… темная для таких вещей.
Сказала и смутилась, как это обычно и бывало во всем, что так или иначе касалось тайных искусств. По долгу службы ей надлежало работать среди чистокровных магов, каждый третий из которых являлся безусловным мастером своего дела — посреди всего этого великолепия она временами чувствовала себя выродком.